Люди по уровню моногамии оказались ближе к сурикатам и бобрам, чем к шимпанзе

Новый анализ родственных связей у млекопитающих показал, что люди по типу брачных стратегий ближе к сурикатам, бобрам и волкам, чем к своим родственникам-приматам. Учёные из Кембриджского университета сравнили долю родных и сводных братьев и сестёр у разных видов и выяснили, что по этому показателю человек попадает в «моногамную лигу» млекопитающих.

Исследование провёл эволюционный антрополог Марк Дайбл. Вместо того чтобы оценивать только поведение животных, он предложил смотреть на их семейные древа: сколько детей в одной семье имеют общих мать и отца, а сколько — только одного из родителей. Такой подход, по словам учёного, даёт более понятную картину того, насколько вид в целом склонен к моногамии.

По расчётам Дайбла, у людей в среднем около 66% приходится на родных братьев и сестёр. Это сопоставимо с показателями социально моногамных видов: сурикатов (около 60%) и бобров (73%). При этом многие наши ближайшие «родственники» демонстрируют куда более беспорядочный подход к спариванию: у горных горилл полнородными оказываются около 6% братьев и сестёр, у шимпанзе — примерно 4%, столько же у исследованных дельфинов. У некоторых видов макак показатель ещё ниже. Это показывает, что с эволюционной точки зрения человеческая моногамия — необычный шаг.

У большинства приматов преобладают немоногамные стратегии спаривания, поэтому переход к устойчивым парным связям выглядит исключением. Похожие изменения зафиксированы лишь у немногих видов, например у волков и лис. В рейтинге Дайбла высокие показатели моногамии показали эфиопский волк (около 76,5%) и африканская дикая собака (примерно 85%), а абсолютным чемпионом стала калифорнийская оленья мышь, у которой почти все братья и сёстры появляются от одной пары родителей.

10 самых странных и неожиданных повадок животных

Чтобы оценить моногамию у людей в разные эпохи, учёный использовал генетические данные из археологических погребений и сведения об устройстве семей в 94 человеческих сообществах по всему миру — от небольших традиционных общин до крупных аграрных обществ.

Для современных популяций Марк Дайбл опирался на этнографические описания семей (записи о том, кто с кем живёт и состоит в браке), генеалогические схемы и данные недавних генетических исследований, которые показывают, сколько детей в одном домохозяйстве имеют общих мать и отца. Он выяснил, что, хотя формально большинство обществ прошлого допускали полигамные браки, родственные связи показывают: в реальности чаще всего дети рождались в устойчивых парах, а не в рамках случайных отношений.

При этом учёный подчёркивает, что его метод описывает именно репродуктивную моногамию — то есть то, с кем в итоге появляются дети, а не всё сексуальное поведение. У людей интимная жизнь и рождение потомства связаны не так жёстко, как у других млекопитающих: на это влияют контрацепция и культурные нормы. Поэтому в одном обществе могут сосуществовать длительная моногамия, последовательные союзы и устойчивые полигамные семьи. Но даже при таком разнообразии генеалогические древа всё равно показывают общую картину: в среднем наш вид ближе к моногамным млекопитающим, чем к приматам с беспорядочным семейным устройством.

Животные во многом похожи на людей, и некоторые их привычки сложно отличить от наших. О том, как вороны планируют будущее, а львицы «усыновляют» детёнышей, читайте в нашем материале.